Залез Муравей на
березу. Долез до вершины, посмотрел вниз, а там, на земле, его родной
муравейник чуть виден.
Муравьишка
сел на листок и думает: «Отдохну
немножко — и вниз».
У
муравьев ведь строго: только солнышко на закат, — все домой бегут. Сядет солнце, — и муравьи все ходы и выходы закроют — и спать. А кто опоздал, тот хоть на улице ночуй.
Солнце уже к лесу
спускалось.
Муравей
сидит на листке и думает: «Ничего,
поспею: вниз ведь скорей».
А листок был плохой:
желтый, сухой. Дунул ветер и сорвал его с ветки.
Несется листок через
лес, через реку, через деревню.
Летит
Муравьишка на листке, качается — чуть жив от страха. Занес ветер листок на луг за деревней да там и
бросил. Листок упал на камень, Муравьишка себе ноги отшиб.
Лежит
и думает: «Пропала моя головушка.
Не добраться мне теперь до дому. Место кругом ровное. Был бы здоров — сразу бы добежал, да вот беда: ноги
болят. Обидно, хоть землю кусай».
Смотрит
Муравей: рядом Гусеница-Землемер лежит. Червяк червяком, только спереди — ножки и сзади —
ножки.
Муравьишка говорит
Землемеру:
— Землемер, Землемер, снеси меня домой. У меня ножки болят.
— А кусаться не будешь?
— Кусаться не буду.
— Ну садись, подвезу.
Муравьишка
вскарабкался на спину к Землемеру. Тот изогнулся дугой, задние ноги к передним
приставил, хвост — к голове.
Потом вдруг встал во весь рост, да так и лег на землю палкой. Отмерил на земле,
сколько в нем росту, и опять в дугу скрючился. Так и пошел, так и пошел землю
мерить.
Муравьишка то к
земле летит, то к небу, то вниз головой, то вверх.
— Не могу больше! — кричит. — Стой! А то укушу!
Остановился
Землемер, вытянулся по земле. Муравьишка слез, еле отдышался.
Огляделся, видит:
луг впереди, на лугу трава скошенная лежит. А по лугу Паук-Сенокосец шагает:
ноги как ходули, между ног голова качается.
— Паук, а Паук, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Ну что ж, садись, подвезу.
Пришлось Муравьишке
по паучьей ноге вверх лезть до коленки, а с коленки вниз спускаться Пауку на
спину: коленки у Сенокосца торчат выше спины.
Начал
Паук свои ходули переставлять — одна нога тут, другая там; все восемь ног, будто спицы, в глазах у
Муравьишки замелькали. А идет Паук не быстро, брюхом по земле чиркает. Надоела
Муравьишке такая езда. Чуть было не укусил он Паука. Да тут, на счастье, вышли
они на гладкую дорожку.
Остановился Паук.
— Слезай, — говорит. — Вон Жужелица бежит, она резвей меня.
Слез Муравьишка.
— Жужелка, Жужелка, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Садись, прокачу.
Только успел
Муравьишка вскарабкаться Жужелице на спину, она как пустится бежать! Ноги у нее
ровные, как у коня.
Бежит шестиногий
конь, бежит, не трясет, будто по воздуху летит.
Вмиг домчались до
картофельного поля.
— А теперь слезай, — говорит
Жужелица. — Не с моими ногами
по картофельным грядам прыгать. Другого коня бери.
Пришлось слезть.
Картофельная
ботва для Муравьишки — лес
густой. Тут и со здоровыми ногами — целый день бежать. А солнце уж низко.
Вдруг слышит
Муравьишка, пищит кто-то:
— А ну, Муравей, полезай ко мне на спину, поскачем.
Обернулся
Муравьишка — стоит рядом
Жучок-Блошачок, чуть от земли видно.
— Да ты маленький! Тебе меня не поднять.
— А ты-то большой! Лезь, говорю.
Кое-как уместился
Муравей на спине у Блошачка. Только-только ножки поставил.
— Влез?
— Ну, влез.
— А влез, так держись.
Блошачок
подобрал под себя толстые задние ножки — а они у него как пружинки, складные — да щелк! — распрямил
их. Глядь, уж он на грядке сидит. Щелк! — на другой. Щелк! — на
третьей.
Так весь огород и
отщелкал до самого забора.
Муравьишка
спрашивает:
— А через забор можешь?
— Через забор не могу: высок очень. Ты Кузнечика попроси: он может.
— Кузнечик, Кузнечик, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Садись на загривок.
Сел Муравьишка
Кузнечику на загривок.
Кузнечик сложил свои
длинные задние ноги пополам, потом разом выпрямил их и подскочил высоко в
воздух, как Блошачок. Но тут с треском развернулись у него за спиной крылья,
перенесли Кузнечика через забор и тихонько опустили на землю.
— Стоп! — сказал
Кузнечик. — Приехали.
Муравьишка
глядит вперед, а там широкая река: год по ней плыви —
не переплывешь.
А солнце еще ниже.
Кузнечик говорит:
— Через реку и мне не перескочить: очень уж широкая. Стой-ка, я Водомерку
кликну: будет тебе перевозчик.
Затрещал
по-своему, глядь — бежит по
воде лодочка на ножках.
Подбежала. Нет, не
лодочка, а Водомерка-Клоп.
— Водомер, Водомер, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— Ладно, садись, перевезу.
Сел Муравьишка.
Водомер подпрыгнул и зашагал по воде, как посуху.
А солнце уж совсем
низко.
— Миленький, шибче! — просит
Муравьишка. — Меня домой не
пустят.
— Можно и пошибче, — говорит
Водомер.
Да как припустит!
Оттолкнется, оттолкнется ножками и катит-скользит по воде, как по льду. Живо на
том берегу очутился.
— А по земле не можешь? — спрашивает Муравьишка.
— По земле мне трудно, ноги не скользят. Да и гляди-ка: впереди-то лес.
Ищи себе другого коня.
Посмотрел Муравьишка
вперед и видит: стоит над рекой лес высокий, до самого неба. И солнце за ним
уже скрылось. Нет, не попасть Муравьишке, домой!
— Гляди, — говорит
Водомер, — вот тебе и конь
ползет.
Видит
Муравьишка: ползет мимо Майский Хрущ — тяжелый жук, неуклюжий жук. Разве на таком коне далеко ускачешь?
Все-таки послушался
Водомера.
— Хрущ, Хрущ, снеси меня домой! У меня ножки болят.
— А ты где живешь?
— В муравейнике за лесом.
— Далеконько… ну, что с тобой делать? Садись, довезу.
Полез Муравьишка по
жесткому жучьему боку.
— Сел, что ли?
— Сел.
— А куда сел?
— На спину.
— Эх, глупый! Полезай на голову.
Влез Муравьишка Жуку
на голову. И хорошо, что не остался на спине: разломил Жук спину надвое, два
жестких крыла приподнял. Крылья у Жука точно два перевернутых корыта, а из-под
них другие крылышки лезут, разворачиваются: тоненькие, прозрачные, шире и длиннее
верхних.
Стал
Жук пыхтеть, надуваться: «Уф! Уф!
Уф!»
Будто мотор заводит.
— Дяденька, — просит
Муравьишка, — поскорей!
Миленький, поживей!
Не
отвечает Жук, только пыхтит: «Уф!
Уф! Уф!»
Вдруг
затрепетали тонкие крылышки, заработали. «Жжж! Тук-тук-тук!..» — поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх — выше леса.
Муравьишка сверху
видит: солнышко уже краем землю зацепило.
Как
помчал Хрущ — у Муравьишки
даже дух захватило.
«Жжж! Тук-тук-тук!» — несется
Жук, буравит воздух, как пуля.
Мелькнул
под ним лес — и пропал.
А вот и береза
знакомая, и муравейник под ней.
Над
самой вершиной березы выключил Жук мотор и — шлеп! — сел на сук.
— Дяденька, миленький! — взмолился Муравьишка. — А вниз-то мне как? У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю.
Сложил Жук тонкие
крылышки вдоль спины. Сверху жесткими корытцами прикрыл. Кончики тонких крыльев
аккуратно под корытца убрал.
Подумал и говорит:
— А уж как тебе вниз спуститься, — не знаю. Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи,
кусаетесь. Добирайся сам, как знаешь.
Глянул Муравьишка
вниз, а там, под самой березой, его дом родной.
Глянул на солнышко:
солнышко уже по пояс в землю ушло.
Глянул вокруг себя:
сучья да листья, листья да сучья.
Не попасть
Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся! Вдруг видит: рядом на листке
Гусеница Листовертка сидит, шелковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок
мотает.
— Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась — не пустят меня домой ночевать.
— Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду.
— Все меня жалели, никто не гнал, ты первая!
Не удержался
Муравьишка, кинулся на нее да как куснет!
С
перепугу Гусеница лапки поджала да кувырк с листа —
и полетела вниз.
А
Муравьишка на ней висит — крепко
вцепился. Только недолго они падали: что-то их сверху —
дерг!
И закачались они оба
на шелковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана.
Качается Муравьишка
на Листовертке, как на качелях. А ниточка всё длинней, длинней, длинней
делается: выматывается у Листовертки из брюшка, тянется, не рвется. Муравьишка
с Листоверткой всё ниже, ниже, ниже опускаются.
А внизу, в
муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают.
Все
закрыли — один, последний,
вход остался. Муравьишка с Гусеницы кувырк — и домой!
Тут и солнышко
зашло.
|